Русское чудо: пять любимых образов Михаила Кокшенова

Плотно отпечатавшееся в памяти зрителя амплуа Михаила Михайловича — кряжистые, простые до недалекости, витальные румяные бодряки. Из тех, кто звезд с неба но сбивают, но всегда становятся душой компании. Смотришь — и глаз отдыхает, радуется. Заряжаешься. Человек, который вбивал в тебя свою энергию. Она только что не сочилась с экрана — такое дорого стоит, это штучное.

Пять — очень условная цифра. На самом-то деле влёт узнаваемых образов у Михаила Михайловича — десятки. Просто мы выбрали пятерку «самых-самых», наизусть знакомых буквально каждому советскому, российскому человеку.

Кокшенов родился в 1936-м в Москве, его детство прошло в Замоскворечье. Поступил в Московский индустриальный техникум, закончив, работал инженером в «Главнефтерудпроме», но, к счастью, тем не утешился и добавил к образованию Щукинское. Выпустился в 1963-м. Служил в театре Маяковского, откуда вскоре перешел в Театр миниатюр.

В кино начал сниматься еще студентом. Эпизоды в кондовой производственной драме Зархи «Высота», в культовых-раскультовых «Девчатах» Чулюкина (секундный парень, забежавший в столовую водички попить), фоновый матрос в «Увольнении на берег», судовой доктор в «Коллегах» по Аксенову.

Вся эта обойма ранних ролей Кокшенова по большому-то счету ролями называется с натяжкой, там у него — статисты, элемент задника, декора, его фамилии даже нет в титрах. Впервые Михал Михалыча в титрах «прописали» лишь в 1964-м — это был Миша Костырев в «Председателе» Салтыкова и Нагибина с Ульяновым и Лапиковым.

После — Захар в «Жене, Женечке и «катюше», Зотик из «В огне брода нет», Ипатов в «Хозяине тайги», чекист Утробин из «О друзьях-товарищах», казак Муратов в «Даурии». И тут уже актера сложно было не замечать — во всех смыслах.

Возможно, для поклонников Кокшенова — множество их!, следующие слова покажутся спорными, но во всю ширь актерское дарование Михаила Михайловича стало раскрываться именно в сочно комедийных ролях, махнул рукой, замахнул стакан — и с этой его аршинной улыбкой.

Дядя Миша из «Ералаша»… Пресвятые угодники… Да это же ЛЕГЕНДА! К слову, впервые появившись в киножурнале в конце семидесятых, Кокшенов регулярно захаживал туда вплоть до нулевых, в общей сложности снявшись в дюжине эпизодов. Хотя не столь уже, конечно, эпичных, как «Дядя Миша дает советы».

Или вот, скажем, Степан Степанович — миньон прощелыги Сан Саныча Мурашко из неописуемо лампового авантюрного ромкома Гайдая «Спортлото-82», запытанный апельсинами на сто рублей. Советские критики писали о ленте через губу, но зрителю на то было плевать — фильм стал лидером отечественного проката: полные залы, дружный хохот, растасканность на цитаты.

Еще немного золота высшей пробы — Лёша Пряхин из «Самой обаятельной и привлекательной» Бежанова — шнурки развязаны, на одёжу суп присох. Надька Клюева на такого даже не посмотрит.

А вот то, о чем мы говорили выше — местами клинический, уютный оптимизм, стенобитные лучи добра — Леонид, сосед персонажа Державина, из «Импотента». С коньячный танком под мышкой. Этому живчику и кулинару, в отличие от Пряхина, свезло крупно — в виде подразбитной Вики (Татьяна Анатольевна Догилева, дай Бог ей здоровья).

Сашка Ходас — средний сын — в народном, от сохи, фильме «Белые росы» — одном из самых кассовых в истории белорусского кино (рекорд «Рос» был побит через несколько лет драмой «Меня зовут Арлекино»), где Кокшенов просто эталонен.

Как сообщил Аркадий Инин, друг актера, свою последнюю неделю тот провел в реанимации и «надежды почти не оставалось».

По словам супруги актера, по дате и месту прощания с Михаилом Михайловичем они пока не определись.